Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]
— Сдаюсь, — сказал я. — Идем посмотрим, что он там делает.
— С удовольствием.
В спальне капитана мы застали странное зрелище. Карстен выдвинул большую кровать на середину комнаты и ползал на коленях, чертя что-то на полу красным мелом. Он начертил две большие концентрические окружности так, чтобы вся мебель оказалась в пределах меньшей окружности. Потом построил правильную пятиконечную звезду, центр которой совпадал с центром окружностей. Углы звезды немного выдавались за пределы большей окружности. Фигура получилась такая:
Затем он начал писать цифры, буквы и чертить какие-то чудные знаки в пространстве между двумя окружностями. Он даже не поднял головы при нашем появлении. Лицо у него было напряженное и сосредоточенное, как у исследователя за микроскопом.
— Сегодня вроде и перегреться нельзя было. Неужели солнце даже в малых дозах так на тебя действует, Карстен? — с тревогой спросил Танкред.
— Ради Бога, что ты делаешь? — воскликнул я. Меня не на шутку испугало его поведение.
— Строю пентаграмму, — невозмутимо ответил Карстен.
— Это еще что такое?
Карстен встал и отложил мел. На губах у него играла улыбка превосходства.
— Разве могут люди, отрицающие оккультные явления, представить себе, что таится за понятием «магия»? — сказал он, отряхивая с себя меловую пыль. — Вы и не подозреваете, что некоторые цифры, буквы и геометрические фигуры имеют магический смысл. Геометрия в наше время превратилась в подручное средство строителей и землемеров. Цифры исполнены для нас смысла только в банковском счете. Ну а буквы вообще потеряли всякий смысл, в этом можно убедиться, почитав любую газету. Однако в прежние времена взгляд человека был мудрее и проникал глубже. Тогда люди знали, что отдельные слова, комбинации чисел, геометрические фигуры обладают магическими свойствами. Что касается вавилонских каббалистов…
— Господин профессор, — прервал его Танкред. — Будьте добры, опустите вступление. Перейдем ближе к делу. Объясните нам человеческим языком, почему вы исчеркали пол красным мелом и ввели нашего хозяина в лишний расход на уборку?
Карстен опустился в кресло и величаво скрестил руки на груди. Ноги он поставил так, чтобы не наступить на красные линии.
— Я уже сказал, что начертил пентаграмму, — сказал он. — Пентаграмма — это магический щит, который оберегает человека от темных сил потустороннего мира. Если не от всех, то от большинства из них. Охранные силы пентаграммы сотни лет подвергались проверке исследователями оккультных явлений, таких, например, как привидения. Контуры этой звезды образуют — хотите верьте, хотите нет — стену, через которую не в состоянии проникнуть почти ни один демон.
— То есть ты можешь спокойно полеживать в кровати, защищенный так называемой стеной, и вести свои наблюдения? И все капитаны-каперы, а также служители сатаны и черные коты будут бессильны против тебя?
Ирония Танкреда ничуть не задела Карстена.
— Совершенно верно. Именно так я и собираюсь действовать.
Весь вечер Моника избегала меня. Впрочем, я и не пытался приблизиться к ней. Она закрылась, как раковина, и, по-видимому, не хотела разговаривать ни с кем, кроме Эббы. Меня встревожило, что Танкред так легко прочитал мои мысли, и я молча наблюдал за Арне, стараясь понять по выражению его лица, заметил ли он что-нибудь. Однако я, судя по всему, зря беспокоился. Уже в десять Моника и Эбба ушли спать. Мы, мужчины, остались в гостиной в обществе друг друга и виски с содовой.
После первого же глотка моя тоска по Монике зазвенела во мне скрипичной струной. Я пил осторожно. Алкоголь, как известно, сильно ослабляет тормоза. Я не мог рисковать. Впредь я вынужден буду соблюдать меру. Отныне Паулю Рикксрту, суждено ступить на тернистый путь самоограничения… Карстен дремал над своим бокалом, наконец он поднялся.
— Я с ног валюсь, — заявил он. — Лучше мне лечь. Спасибо за компанию и доброй ночи. Да, кстати, у меня к вам есть одна просьба.
Из бокового кармана он вынул небольшой прозрачный пакет и достал из него клейкую ленту и три волоска.
— Когда я закрою дверь Желтой комнаты, прошу вас, опечатайте ее этими волосками. Приклейте их одним концом к двери, другим — к косяку. Они должны быть приклеены параллельно через один сантиметр.
Причуды нашего друга вызвали у нас недоумение. Арне покачал головой.
— Но что это даст? — спросил я.
— Не задавай глупых вопросов, — одернул меня Танкред. — Это же элементарный магический прием. Все вавилонские каббалисты им пользовались. Правда, Карстен? По-моему, это замечательная мысль, мы хотя бы будем знать, что ночью ты никуда не выходил из комнаты. Да и к тебе никто не сможет зайти, не нарушив печать!
Мы взяли керосиновую лампу и проводили Карстена наверх. Он был такой сонный, что снял только брюки и повалился на кровать. Когда мы приклеивали к двери последний волос, до нас уже доносился его храп.
В эту ночь мне опять приснился кошмар, хотя начало было вполне идиллическое. Мы с Моникой очутились на острове, окруженном зеркально гладкой водой. Обнявшись, мы сидели на скале, залитой лунным светом, и шептали друг другу слова любви. У нее на шее был маленький золотой медальон. Я открыл его, надеясь найти в нем свою фотографию, но внутри было изображение взвившейся на дыбы лошади. «Почему у тебя в медальоне фотография лошади!» — спросил я. В глазах у Моники мелькнул страх. «Какой лошади?» — прошептала она. И тут же в темноте раздалось ржание, оно заполнило ночь, Вселенную. Между нами выросла тень человека. Моника вскрикнула и схватила меня за руку. На скале в лунном свете стоял Пале, его лицо отливало серебром. «Я, кажется, не вовремя? — вкрадчиво спросил он. — Вы слышали сейчас ржание? До чего, однако, нервная лошадь. Смотрите!» Он показал на море, там, на поверхности воды, плавали останки лошади. Рот ее был разинут, черные зубы обнажены в злобной усмешке. «Это страх, который есть в природе, — продолжал Пале. — Сейчас я вам объясню, почему сатана наделен конскими копытами».
Этот жуткий сон я помнил во всех подробностях, даже когда проснулся, чиркнул спичкой и посмотрел на часы. Половина второго. Я повернулся на другой бок и хотел снова заснуть, но не мог. Сон не шел у меня из головы. Я пытался понять его смысл. По моему мнению, это была путаная композиция из всего, что я пережил за день, — отдельные фразы, ощущения, случайные эпизоды слились воедино. Вся эта каша была тщательно перемешана и сдобрена столовой ложкой фантазии. Я припомнил, что Моника действительно носит золотой медальон и что я еще в сарае обратил на него внимание.
